Вт 1 Авг 2023 - 23:22 автор 
Каббала и мистика.
С одной стороны, история Каббалы столь глубоко связана с чистым оккультизмом, что вне этой связи о ней почти ничего не знают и знать не хотят. С другой стороны, для настоящего мистика в каббалистической системе так много внешнего по отношению к предмету мистики, что хочется принизить ее влияние, хотя именно в ней подлинная проверка ее ценности, и одна из первых задач этого большого исследования – найти материал и четко его артикулировать. В этом плане я предлагаю только несколько предварительных соображений, основывающихся на том факте, что западноевропейская мистика была каналом великой традиции в христианские времена.
Следует заметить здесь и сейчас, что соответствия и расхождения можно, по-видимому, гармонизировать, если рассматривать мистику двояко – как философскую доктрину или, вернее, как корпус доктрины, так сказать, то есть умозрительную метафизику, и как некий модус поведения, практикуемый с определенной целью, – словом, как мистическое учение и мистическую жизнь, что надо понимать как доктрину, укорененную в непосредственно пережитом личном опыте, полученном на протяжении всей жизни. Практикующий мистик – это святой на пути восхождения в тайну Вечного Единства (Всеединства), о котором в перспективе нашего исследования можно говорить с крайней осторожностью, исходя из постулата, что Тайна Божественной Жизни не входит в задачу исторического исследования. Я полагаю, что сумма каббалистических установок может быть вполне полезной ученику этого сокровенного пути, потому что, по учению Зогара, наука Святого Всеединства, в которое возвращается все сущее, как оно и вышло из него, доступна человеку. Invenit sanctum. Как и все другие изучения, а возможно, не больше, чем любая другая систематизированная теософия, она, кроме того, имеет определенное задание в sanctum facit. Именно этому количественно большему классу, которому отказано в возможности великого освящения, который взыскует скорее путеводной нити для мысли в основоположных философских вопросах, Каббала, как я полагаю, – но, очевидно, как другая метафизика – может быть полезной и просвещающей. Она источник интеллектуального утешения, говорящего, что на одном из самых бесплодных из всех путей, на который когда-либо дерзал вступить ум человеческий, есть свои странные цветы и плоды. Это также, как я пытался показать, нечто большее, чем наследие прошлого, даже наследие, передаваемое из поколения в поколение от самых истоков истории человечества. Зогар, во всяком случае, имеет силу возмутить те глубины в человеческом сердце, которые по ту сторону «свинцового отвеса смысла»; он подчас «пробивается за пределы времени и проникает туда, куда не проникнуть разуму», а сказать так равносильно тому, чтобы признать, что это голос предвечной души, то говорящий сквозь фильтры здравого смысла, то в экстазе и видении, и снова как бы в состоянии сомнамбулического наваждения, а то и в откровенном безумии. Но голос человеческой души, в каком бы состоянии она ни была, для мистика всегда несет послание, даже если смысл послания всего лишь в предостережении. Что же касается теософской стороны Каббалы, то ею она, безусловно, соприкасается с мистикой.
Конечно, оккультизм всегда был так или иначе связан с магией и творением чудес, о чем достаточно ясно свидетельствует доктрина Имен и их власти. Различие между оккультизмом и мистикой нечто большее, чем различие латинского эквивалента греческого термина, как может показаться на первый взгляд. Мы все знаем разницу между магнетическим и гипнотическим сном. У них много общего, но они различны по патологии и имеют различные характеристики и неодинаковый способ погружения. Вместе с тем природа сна, казалось бы, одна и та же в обоих случаях, но это только на первый взгляд, причем при первом приближении их невозможно отличить друг от друга, но их трудно отличить и более опытному наблюдателю, поскольку они во многом тождественны и по другим показателям. Между оккультным искусством и мистической наукой есть общие и достаточно банальные точки соприкосновения, которые коренятся в унаследованных ими представлениях о секретности. Под этим фантастическим сходством скрывается более важный факт, а именно что оба явления, по собственному признанию их приверженцев, имеют дело с внутренними, иными способами не поддающимися исследованию способностями человеческой души. В случае с оккультизмом это самоцель, которую мы связываем с понятиями магии. Например, магическое составление талисманов – это искусство привнесения предполагаемой необусловленной духовной силы в некий рукотворный объект. Это деяние оккультного искусства, потому что здесь оперируют силой, которая, гипотетически, по своей природе сокровенна или ее происхождение неизвестно; и воздействуют на нее посредством тайной формулы, произносимой по тайной инструкции. Знание скрытых способностей человеческой души может предположить мистику, которая развивается из таких способностей, направленных на единство с Богом. Обычно же нет менее мистически настроенного человека, чем оккультист в общепринятом понимании, тогда как мистик на пути обретения освященной жизни исследует мир благодати, а не физическую силу.
Цель мистики исцеление или обретение Богопознания; и есть две экзотические каббалистические доктрины, которые не только связаны с этим аспектом, но и полностью посвящены ему. Первую мы находим – правда, всего один раз – в Зогаре, и о ней шла уже речь на этих страницах: это учение о Цуре, или высшей части души, которая не покидает горний мир, но с безначального начала до бесконечного конца укоренена во веки веков в Боге. Вторая в поздней Каббале, и ее кратко и четко формулирует Розенрот в емкой латинской фразе: «Linea autem media ascendit usque ad AIN SOPH». Душа восходит к Богу по Срединному Пути в Древе Жизни, и душа не просто ведома в Высший Мир, но в глубину глубже всякой глубины и в высоту выше всякой высоты, что есть бездна и высота Божества. Так Святая Каббала соединяется с мистикой всех веков, а потому является частью нашего наследия.
[Следует добавить, что Цура, которая означает прототип и соответствует миру Ацилут, связана, как считается, с Нешамой «невидимой нитью», образуя соединительную связь, которая также есть путь экстаза. Нешама восходит им и обретает ее, а именно единство со своей высшей частью.]
С одной стороны, история Каббалы столь глубоко связана с чистым оккультизмом, что вне этой связи о ней почти ничего не знают и знать не хотят. С другой стороны, для настоящего мистика в каббалистической системе так много внешнего по отношению к предмету мистики, что хочется принизить ее влияние, хотя именно в ней подлинная проверка ее ценности, и одна из первых задач этого большого исследования – найти материал и четко его артикулировать. В этом плане я предлагаю только несколько предварительных соображений, основывающихся на том факте, что западноевропейская мистика была каналом великой традиции в христианские времена.
Следует заметить здесь и сейчас, что соответствия и расхождения можно, по-видимому, гармонизировать, если рассматривать мистику двояко – как философскую доктрину или, вернее, как корпус доктрины, так сказать, то есть умозрительную метафизику, и как некий модус поведения, практикуемый с определенной целью, – словом, как мистическое учение и мистическую жизнь, что надо понимать как доктрину, укорененную в непосредственно пережитом личном опыте, полученном на протяжении всей жизни. Практикующий мистик – это святой на пути восхождения в тайну Вечного Единства (Всеединства), о котором в перспективе нашего исследования можно говорить с крайней осторожностью, исходя из постулата, что Тайна Божественной Жизни не входит в задачу исторического исследования. Я полагаю, что сумма каббалистических установок может быть вполне полезной ученику этого сокровенного пути, потому что, по учению Зогара, наука Святого Всеединства, в которое возвращается все сущее, как оно и вышло из него, доступна человеку. Invenit sanctum. Как и все другие изучения, а возможно, не больше, чем любая другая систематизированная теософия, она, кроме того, имеет определенное задание в sanctum facit. Именно этому количественно большему классу, которому отказано в возможности великого освящения, который взыскует скорее путеводной нити для мысли в основоположных философских вопросах, Каббала, как я полагаю, – но, очевидно, как другая метафизика – может быть полезной и просвещающей. Она источник интеллектуального утешения, говорящего, что на одном из самых бесплодных из всех путей, на который когда-либо дерзал вступить ум человеческий, есть свои странные цветы и плоды. Это также, как я пытался показать, нечто большее, чем наследие прошлого, даже наследие, передаваемое из поколения в поколение от самых истоков истории человечества. Зогар, во всяком случае, имеет силу возмутить те глубины в человеческом сердце, которые по ту сторону «свинцового отвеса смысла»; он подчас «пробивается за пределы времени и проникает туда, куда не проникнуть разуму», а сказать так равносильно тому, чтобы признать, что это голос предвечной души, то говорящий сквозь фильтры здравого смысла, то в экстазе и видении, и снова как бы в состоянии сомнамбулического наваждения, а то и в откровенном безумии. Но голос человеческой души, в каком бы состоянии она ни была, для мистика всегда несет послание, даже если смысл послания всего лишь в предостережении. Что же касается теософской стороны Каббалы, то ею она, безусловно, соприкасается с мистикой.
Конечно, оккультизм всегда был так или иначе связан с магией и творением чудес, о чем достаточно ясно свидетельствует доктрина Имен и их власти. Различие между оккультизмом и мистикой нечто большее, чем различие латинского эквивалента греческого термина, как может показаться на первый взгляд. Мы все знаем разницу между магнетическим и гипнотическим сном. У них много общего, но они различны по патологии и имеют различные характеристики и неодинаковый способ погружения. Вместе с тем природа сна, казалось бы, одна и та же в обоих случаях, но это только на первый взгляд, причем при первом приближении их невозможно отличить друг от друга, но их трудно отличить и более опытному наблюдателю, поскольку они во многом тождественны и по другим показателям. Между оккультным искусством и мистической наукой есть общие и достаточно банальные точки соприкосновения, которые коренятся в унаследованных ими представлениях о секретности. Под этим фантастическим сходством скрывается более важный факт, а именно что оба явления, по собственному признанию их приверженцев, имеют дело с внутренними, иными способами не поддающимися исследованию способностями человеческой души. В случае с оккультизмом это самоцель, которую мы связываем с понятиями магии. Например, магическое составление талисманов – это искусство привнесения предполагаемой необусловленной духовной силы в некий рукотворный объект. Это деяние оккультного искусства, потому что здесь оперируют силой, которая, гипотетически, по своей природе сокровенна или ее происхождение неизвестно; и воздействуют на нее посредством тайной формулы, произносимой по тайной инструкции. Знание скрытых способностей человеческой души может предположить мистику, которая развивается из таких способностей, направленных на единство с Богом. Обычно же нет менее мистически настроенного человека, чем оккультист в общепринятом понимании, тогда как мистик на пути обретения освященной жизни исследует мир благодати, а не физическую силу.
Цель мистики исцеление или обретение Богопознания; и есть две экзотические каббалистические доктрины, которые не только связаны с этим аспектом, но и полностью посвящены ему. Первую мы находим – правда, всего один раз – в Зогаре, и о ней шла уже речь на этих страницах: это учение о Цуре, или высшей части души, которая не покидает горний мир, но с безначального начала до бесконечного конца укоренена во веки веков в Боге. Вторая в поздней Каббале, и ее кратко и четко формулирует Розенрот в емкой латинской фразе: «Linea autem media ascendit usque ad AIN SOPH». Душа восходит к Богу по Срединному Пути в Древе Жизни, и душа не просто ведома в Высший Мир, но в глубину глубже всякой глубины и в высоту выше всякой высоты, что есть бездна и высота Божества. Так Святая Каббала соединяется с мистикой всех веков, а потому является частью нашего наследия.
[Следует добавить, что Цура, которая означает прототип и соответствует миру Ацилут, связана, как считается, с Нешамой «невидимой нитью», образуя соединительную связь, которая также есть путь экстаза. Нешама восходит им и обретает ее, а именно единство со своей высшей частью.]